Статьи - Богословие

РАЙ И АД: ДВА МЕСТА ИЛИ ДВА СОСТОЯНИЯ? Правильное и неправильное понимание Рая и Ада.

I.

Едва ли среди любознательных верующих найдётся хотя бы один человек, который никогда не задавался вопросом: что представляют собой рай и ад, где они расположены, каково их соотношение с космосом, землей? И это не удивительно, ведь признавая бессмертие человеческих душ, естественно интересоваться образом их посмертного бытия.

На протяжении истории Церкви эта тематика освещалась по-разному, но, увы, не всегда безупречно. К сожалению, многие из озвученных утверждений не имеют под собой действительной почвы и требуют разоблачения. Вдаваться в разбор всех точек зрения — не входит в задачу догматики; поэтому, приступая к посильному разрешению вопроса, ограничимся характеристикой наиболее важных и значимых.

II.

Первое библейское упоминание о Рае свидетельствует о нём как о благоустроенном саде, преисполненном света, где не было места печали, болезням и смерти, пребывая в котором, человек находился в состоянии радости безмятежного бытия. В отношении прародителей Рай являлся оптимальной средой обитания, соответствовавшей их духовным и телесным потребностям, земля хорошо орошалась и плодоносила, растительность благоухала и услаждала своей красотой, воды были чистыми, воздух прозрачным и свежим, животные послушными. Но главное, человек пребывал в мире и единстве с Творцом.

«Видишь, какое беспечальное местопребывание! — Пишет по этому поводу святитель Иоанн Златоуст. — Видишь, какая чудная жизнь! Человек жил на земле, как ангел какой, — был в теле, но не имел телесных нужд; как царь, украшенный багряницею и диадемою и облеченный в порфиру, свободно наслаждался он райским жилищем, имея во всем изобилие» [1, т. 4 (кн. 1.), с. 107]

Между тем и сами люди, созданные по образу и подобию Творца, будучи невинными, увенчанными славой и нося в себе Духа Божия, соответствовали званию жителей этой обители и условиям жизни в раю.

«...Само Слово, — свидетельствует об Адаме преподобный Макарий Египетский, — было его наследием; Оно было одеждою и покрывающею его славою... Само пребывающее в нем Слово было для него всем: и ведением, и ощущением, и наследием, и учением... Как в пророках действовал Дух и научал их, и внутри них был, и являлся им совне; так и в Адаме Дух, когда хотел, пребывал с ним, учил и внушал... И Адам, пока держался заповеди, был другом Божиим» [2, с. 318].

Доисторический рай осознавался первозданными людьми не только как видимая и осязаемая реальность, но и как невидимая, сверхчувственная, умопостигаемая.

«Создав сначала человека двойным, — замечает по этому поводу преподобный Никита Стифат... — из видимой и невидимой природы, видимым и невидимым, чувственно воспринимаемым и постигаемым умом, Бог, очевидно, создал точно такой, соответствующий его природам, и образ жизни его — рай, чувственно воспринимаемым и постигаемым умом, видимым и невидимым... Один из них (рай) Он насадил в Эдеме сообразно этому видимому миру, расположенным на востоке, возвышающимся над всей землей... Другой же (рай Он насадил) сообразно умопостигаемому и невидимому (миру), существующим и расположенным внутри человека, так как человек был сотворен, чтобы (быть) великим миром в малом мире, видимом, и помещен Богом на землю» [3, с.91].

Исходя из содержащегося в Пятикнижии топографического описания следует, что рай располагался «на востоке», на возвышенном месте. Точные координаты Эдема нам неизвестны. Однако очевидно, что рай находился не на Небе, как думают некоторые, а на земле — вероятно, восточнее того места, где во время составления библейского сюжета о нём располагался еврейский народ: восточнее Синая.

«Вершины всех гор, — утверждал в этой связи преподобный Ефрем Сирин, — низки пред его высотой. Едва пяты его касались высокие волны потопа; благоговейно лобзали стопы его и возвращались назад, чтобы подавить и попрать вершины гор и высот. Одну пяту рая лобзал потоп, сокрушивший всякую высоту» [4, т. 3, с. 163].

III.

О существовании ада, хотя и прикровенно, Писание впервые сообщает в словах осуждения, адресованных согрешившему праотцу: «...возвратишься в землю, из которой ты взят» (Быт. 3:19). Обратим внимание: по скорейшему выводу из этого фрагмента следует, что Божье предупреждение о возвращении в землю касалось исключительно тела Адама, которое после смерти истлело и обратилось в прах; между тем, можно думать, что в этих словах заключается больше, чем даётся поверхностным пониманием смысла: ведь не только же тело, но и душа праотца после отделения от тела оказалась «в земле», то есть в аду, располагавшемуся в глубинах земли.

В дальнейшем свидетельство об аде как о мрачном вместилище душ, находящемся во внутренности земли, получает развитие.

Так, патриарх Иаков, охваченный скорбью из-за утраты любимого сына Иосифа, думая, что тот мертв, произнёс: «с печалью сойду к сыну моему в преисподнюю» (Быт.37:35).

Равно и Моисей, возвещая близость наказания возглавляемых Кореем бунтовщиков, обозначил ад, как место, расположенное в недрах: «...если Господь сотворит необычайное, и земля разверзет уста свои и поглотит их [и домы их и шатры их] и все, что у них, и они живые сойдут в преисподнюю (во ад), то знайте, что люди сии презрели Господа...» (Числ. 16:30). Доказательством истинности слов Моисея стало исполнение этого грозного провозвестия: «Лишь только он сказал слова сии, расселась земля под ними; и разверзла земля уста свои, и поглотила их и домы их, и всех людей Кореевых и все имущество; и сошли они со всем, что принадлежало им, живые в преисподнюю (во ад), и покрыла их земля, и погибли они из среды общества» (Числ. 16:31-33).

Псалмопевец, взывая ко Господу, просил у Него помощи и содействия, дабы не уподобиться нисходящим в ров (в греч. варианте: «λάκκος» — ров, яма, погреб) (Пс. 27:1), под которым понимается ад (ср.: преподобный Нил Синайский: «рвом пророк называет ад и греховную тьму» [5, c. 275]).

Пророк Исаия, предрекая участь нечестивого вавилонского царя и вместе с тем возвещая наказание того, кто будет стоять у него за спиной — сатаны, — также соотнёс ад с земными глубинами: «Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней» (Ис. 14:15).

Вообще же, по свидетельству Ветхого Завета, ад характеризуется как страна «тьмы и сени смертной» (Иов. 10:21), страна мрака, «где нет устройства, где темно, как самая тьма» (Иов. 10:22); как замкнутая область со множеством обиталищ душ, которые «подобны ложеснам» (3 Ездр. 4:41), с местами для обрезанных и необрезанных, среди которых различаются более низменные и более возвышенные (Иез. 32:18-23). Область ада подобна загону, где господствует смерть: «как овец, заключат их в преисподнюю, смерть будет пасти их» (Пс. 48:15).

Ветхозаветное учение о местонахождении ада подтверждено Новым Заветом.

Сам Мессия свидетельствовал о Себе, что «как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи» (Мф. 12:40). Примечательно, что и пророк Иона, на которого ссылался Христос, сравнивал своё пребывание во чреве кита с нахождением в аду: «к Господу воззвал я в скорби моей, и Он услышал меня; из чрева преисподней (из чрева адова) я возопил, и Ты услышал голос мой» (Ион. 2:3).

Из слов святого апостола Петра узнаём о такой детали схождения в ад, как о благовестии. Христос, — пишет апостол, — «однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных, быв умерщвлен по плоти, но ожив духом, которым Он и находящимся в темнице духам, сойдя, проповедовал» (1Пет. 3:18-19).

Апостол Павел, сообщая об этом событии, уточняет, что Господь «нисходил... в преисподние места земли» (Еф. 4:9).

Несмотря на наличие фундаментальных оснований и доводов, некоторые церковные писатели всё же считали, что схождение во ад было исполнено Мессией не пространственно, а иначе.

«Дольнейшими странами земли, — пишет блаженный Феодорит Кирский, — Апостол назвал смерть... Сошествие же не означает какого-либо местного снисхождения, но показывает величие Домостроительства, а именно, что Всевышний приял на Себя толикое уничижение» [6, с. 412].

Впоследствии это суждение блаженного Феодорита и аналогичные ему святоотеческие утверждения были востребованы в качестве доказательных аргументов в пользу идеи о неуместности понимания рая и ада в смысле двух пространственно размежеванных мест обитания человеческих душ. Однако, эта идея не является отражением голоса всей Кафолической Церкви.

«Мы не верим, — замечает церковный учитель Тертуллиан, — ни в лишенную растительности впадину преисподней, ни в некую клоаку мира под открытым небом, но верим, что в стремнинах и хлябях земли находится пустынная область, а в самом чреве ее — сокровенная пропасть, поскольку читаем о трех днях смерти, проведенных Христом в сердце земли, то есть в глубочайшей и потаенной впадине, запрятанной в самой земле, и внутри нее замкнутой, и находящейся ниже самых глубоких бездн» [7, с. 131].

Господь «не с земли только восшел на небо, — удостоверяет нас святитель Феофан Затворник, — но прежде сошел на землю и прошел в самые низшие страны, ниже которых уже нет (в ад), а потом взошел превыше всех небес, так высоко, что и восходить выше уже некуда...» [8, с. 501]

В «Каноне во святую и великую Пасху» читаем: «Снизшел еси в преисподняя земли, и сокрушил еси вереи вечныя, содержащия связанныя, Христе, и тридневен яко от кита Иона, воскресл еси от гроба» [9, л. 239].

С особой наглядностью и выразительностью сюжет схождения Спасителя во ад представлен на православных иконах, где видим и символически изображенную мрачную бездну, заполненную обитателями, и Христа-Победителя, попирающего сорванные с заклепов и перекрещенные адские врата — знак победы.

IV.

Из сказанного выходит убедительно, что рай и ад не должны отрицаться как две обособленные пространственно области. На этом фоне остаётся лишь удивляться той точке зрения, согласно которой и райские обители, и адские пропасти нужно соотносить исключительно с образами психофизического, морально-нравственного состояния людей, и что-де недопустимо противополагать их как два размежёванных жилища. Рай и ад, полагают последователи этой теории, есть личный опыт переживания Бога, состояние духа, расположение воли, сердечный настрой...

Прямо в таких выражениях пишет о рае граф-гуманист Л. Н. Толстой. Вот как, предпочитая личное мнение Преданию Церкви, он интерпретирует слова Христа, обращенные к разбойнику — «ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23:43): «И сказал ему Иисус: истинно говоришь, теперь ты со мной в раю» [10, с. 603], «и сейчас уже ты со мной блажен» [10, с. 610].

Что же касается свидетельства Мессии о Небесных жилищах — «В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам» (Ин. 14:2), — против авторитетности которого никак не возразишь, Лев Толстой нашёлся обойти его следующим образом: «...Христос прямо говорит: выкиньте из головы мысль о месте, где вы будете блаженствовать после смерти — такого места нет» [10, с. 562].

Здесь важно отметить принципиальность момента. Вопрос поставлен остро. Мысль Л. Н. Толстого — не просто вольнодумство. Оттачивая эту риторику, писатель, по сути, низводит веру в то, куда стремится каждая богоподобная душа, до плоскости банальной метафоры, до уровня примитивной психологической схемы, а ведь рай — важнейший предмет христианской надежды. Бесспорно, что такой метод не мирится ни с принципом здравой экзегетики, ни с условием нравственной пользы.

Не случайно, обращаясь к братьям по вере и побуждая их к добродетельной жизни, священномученик Поликарп Смирнский указывал на цель — Царство Небесное — как на место блаженства и славы: «Умоляю всех вас повиноваться слову правды и оказывать всякое терпение, как вы видели это своими очами не только в блаженном Игнатии, Зосиме и Руфе, но и в других из нас, и в самом Павле и прочих апостолах. Будьте уверены, что все они не вотще подвизались, но в вере и правде, и пребывают в подобающем им месте у Господа, с Которым и страдали» [11, с. 225-226].

Святой Киприан Карфагенский призывал верующих содержать в памяти, что они — всего лишь странники на земле, а истинное их Отечество — на Небесах: «Итак, братия возлюбленные, должно всегда помнить и непрестанно размышлять, что мы отреклись от мира, и живем на земле, как странники и пришельцы. Благословим день, который каждого из нас приводит к собственному его жилищу, который восхитив нас от земли, и разрешив от мирских уз паки вводит в рай, и в царство небесное. Какой странник не спешил бы возвратиться в отечество? Какой мореплаватель не желал бы благоприятного ветра, чтобы скорее достигнуть родного края, и обнять своих сродников?

Мы должны отечеством своим почитать рай; родителями — Патриархов: почему же мы не спешим скорее увидеть свое отечество, приветствовать родителей?» [12, т. 1, с. 129].

Что касается ада, как страны мучений и скорби, — постоянно держать во внимании это узилище призывали, в качестве эффективного средства от охлаждения к делу спасения, многие духоносные отцы.

«Не переставай воображать и вспоминать, — говорит преподобный Иоанн Лествичник, — бездну темного огня, немилостивых служителей, Судию немилосердного и неумолимого, бесконечную глубину преисподнего пламени, и тесные сходы в подземные места, ужасные пропасти, и другое сему подобное, чтобы гнездящаяся в душе нашей похотливость истребилась великим страхом, и душа соединилась с нетленную чистотою и приняла в себя сияние невещественного света, блистающего паче всякого огня» [13, с. 163].

«Представьте себе, слушатели мои, — взывает святитель Илия Минятий, — мрачную подземную темницу тьмы кромешной, глубочайшую пропасть, смрадный гроб, безотрадное место плача и горести, или ужаснейшую пещь тёмного огня, неугасимого пламени — широты безмерной, глубины несказанной и вообразите в ней заключённым, погребённым, горящим в пламени несчастного грешника...» [14, с. 118].

Между тем, вопреки библейским и святоотеческим указаниям, мысль о неуместности восприятия ада и Рая как двух территориально разграниченных мест обитания вскармливают даже и представители Православного богословия.

«Общим местом в учении святых отцов Церкви, — сообщает митрополит Иерофей (Влахос), — является то, что рай и ад существуют не с точки зрения Бога, но с точки зрения человека. Конечно, рай и ад существуют, существуют как два образа жизни, но не Бог их сотворил. Из святоотеческого предания ясно видно, что не существует двух мест (рая и ада), но Сам Бог является раем для святых и адом для грешников» [15, с. 200].

Коренным недостатком этой позиции является тот, что рай и ад, вопреки мнению его преосвященства, понимаются в свете Церковного Предания не однозначно, а многозначно. При этом каждая воспринятая Церковью трактовка рая и ада является лишь отдельным штрихом общей эсхатологической картины. И уловить глубину этих понятий можно лишь через комплексное восприятие.

«В собственном смысле, — подтверждает изложенное преподобный Никита Стифат, — тем чувственным по природе раем мы и называем насажденный в Эдеме Богом, в котором и поместил Бог Адама, словно на некоем Божественном месте... Раем называется и именуется Сам Бог... Затем — Церковь верных... После этого все творение, являющее величие Бога и славу Его для нас людей, потому что от красоты его (творения) мы поднимаемся к Создателю... Кроме них — и Божественное Писание, и сам цельный человек, и мудрая жизнь по Богу» [3, с. 207, 209].

Спектр значений понятия «ад» тоже широк. К слову, ад нередко интерпретируется как активная богоборческая сила (что опять-таки не согласуется с позицией митрополита Иерофея: «Сам Бог является... адом для грешников»). Основанием для такого толкования служат слова Самого Иисуса Христа: «и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16:18).

В иконографической традиции это представлено очень наглядно: в символической персонификации ада во всевозможных обличьях: в образе бородатого мужа; в виде скопища зооморфных фигур; в образе чудища, хищной разинутой пасти, пожирающей грешников, ненасытного чрева.

Заметим, что сей способ изображения ада имеет причиной Библию. Скажем, метафора с адской пастью, способной пожрать целый народ, встречается в Книге пророка Исаии: «За то народ мой пойдет в плен непредвиденно, и вельможи его будут голодать, и богачи его будут томиться жаждою. За то преисподняя расширилась и без меры раскрыла пасть свою: и сойдет туда слава их и богатство их, и шум их и всё, что веселит их» (Ис. 5:13-14). А о «чреве адовом» сообщается в Книге Премудрости Иисуса, Сына Сирахова: «Ты был мне помощником и избавил меня... от удушающего со всех сторон огня и из среды пламени, в котором я не сгорел, из глубины чрева адова...» (51:3, 6-7).

По рассуждению митрополита Иерофея получается, что рай — это не область, не территория, а «вечная жизнь в общении и единстве с Троичным Богом» [15, с. 199]; и ад — не место, а «мучение любви Божией» [15, с. 201].

Сильным доводом в пользу этой доктрины считают тот, что с открытием Царства Небесного «локальный» рай больше не нужен; опять же, ад попран и разорён Искупителем, затворы его сокрушены, диавол скован, обуздан, а на земле воссияло благодатное Царство Добра.

Разрабатывая эту идею, ссылаются на свидетельства отцов Церкви, в частности на авторитетное изречение святителя Иоанна Златоуста: «Никто пусть не страшится смерти, ибо освободила нас смерть Спасителя! Угасил её Удерживаемый ею. Пленил ад Сошедший во ад... Ад... огорчился, ибо упразднился. Огорчился, ибо был поруган. Огорчился, ибо умертвился. Огорчился, ибо низложился. Огорчился, ибо был связан» [16, с. 245].

Что можно на это сказать? Изложенное Златоустом, конечно же, не означает, что ада как такового больше не существует. Другое дело, что с победой Христа условия жизни в аду изменились, да и сам ад перестал быть неизбежным посмертным пристанищем душ.

Не будем забывать, что Вселенская Церковь не только не отвергает, но и одобряет молитвы, содержащие прошения об упокоении душ усопших в особых, светозарных местах, как то:
— «Молим тя, Безначальне Отче и Сыне и Душе Святый, злобою душезлобнаго мира озлобленную и к Тебе Зиждителю, пришедшую душу во адово дно не отрини, Боже, Спасе мой» [17, с. 171].
— «В месте злачне, в месте покойне, идеже лицы святых веселятся, душу раба Твоего преставленного покой, Христе, Едине Милостиве» [17, с. 167].

После искупления человека посредством Крестных страданий и смерти Спасителя, после Его Воскресения и Вознесения на Небо, с образованием Церкви мы и действительно утратили нужду в первом рае, ведь для каждого открылась возможность переселения в Горние Обители в «доме Отца», превосходящие величием и славой доисторический рай настолько, насколько Небо выше земли. Первый рай был, конечно, прекрасен, как ни одно другое место на земле, но всё же он несравним с Царством Небесным: по крайней мере земные красоты подлежали интеллектуальному и чувственному восприятию, а о Небесных дарах сообщается: «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1Кор. 2:9).

«Также как он (первый рай), — сообщает преподобный Никита Стифат, — был затворен для Адама именно после грехопадения, так и огненный меч отступает от меня уже с тех пор, как Христос был распят и воскрес, и нам верующим именно в силу этого нет нужды в нем (первом рае), ибо всем открыт вход на Небеса и присно возвещается Царство со Христом от Него, чтобы и мы были бы там, где Он есть...» [3, с. 93].

Дополним, что с Пришествием Христа, всеобщим воскресением мёртвых и наступлением нового нескончаемого века священные обители, как это следует из сверхъестественных откровений святым, распространятся и по поверхности новой, преображенной земли.

«Господь опять посмотрел на новую землю, — сообщается в «Видении Григория», ученика преподобного Василия Нового Цареградского, — и украсилась она многоразличными неописуемой красоты садами, рощами. И я, удивляясь сим красотам, спросил водившего меня святаго Ангела: “Каково же будет Царствие Божие, о котором я слышал из Священного Писания?”. Он ответил мне: ''Это земля кротких, о которой Христос во Святом Евангелии сказал: “Блажени кротцыи, яко тии наследят землю”. Небесное же Царствие на небесах есть неизреченное и неописуемое''. Еще Господь посмотрел на землю — и покрылась земля многоразличными цветами, и потекли две реки: медовая и молочная, чтобы напоевать влагой сады райские. И полетело множество птиц небесных, чудной красоты, и начали они легко порхать в садах Божиих и прославлять Бога пением сладкоголосым. Потом посмотрел Господь на высоту небесную — и низошли небесные воинства, которые несли дивный нерукотворный град — Иерусалим Небесный, славя в Троице Единого Бога. Поставили град сей на Востоке, посреди его был Едемский рай. Город сей чудный,неземной красоты и весьма обширный. Он называется вышний нерукотворный Иерусалим, врата его сияют, как солнце» [18, с. 24-25].

Спешим оговориться, что мысли о грядущем преображении земли, о мире и благоденствии, высказывались и в эпоху пророков, скажем, Исаией: «Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи. Не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей, ибо земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море» (Ис. 11:6-9).

Принципиальное отличие ада в будущем веке обнаружится в том, что, с одной стороны, он будет окончательно заперт, а с другой стороны, муки заточенных в нем грешников будут испытываться ими в полноте, соразмерно личной греховности каждого.

«Как кто насыпает полный мешок монет и завязывает, или как кто-либо накладывает полную бочку рыбы и закупоривает ее, — удостоверяет нас святитель Димитрий Ростовский, — так и Бог наполнит весь ад грешными людьми и запрет его, чтобы грешники не могли выйти оттуда. На Страшном Суде, когда Христос Бог наш скажет грешникам: Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, — в тот час расступится под грешниками земля, как расступилась некогда под Кореем, Дафаном и Авироном, и тогда все грешники упадут в ад. После этого земля снова сомкнется на прежнем месте, а грешники останутся под землей в аду как запертыми в тесном и железном сосуде и не выйдут оттуда вовеки, как говорит и Сам Господь: Пойдут сии в муку вечную (Мф. 25:46)» [19, т. 1, с. 274].

По соображению преподобного Ефрема Сирина, различным типам мучения грешников будут соответствовать различные отделения ада: «Различны мучения, — поясняет он, — как слышали вы в Евангелии. Посему тьма кромешная — в особой стране; геена огненная — иное место; скрежет зубом — особое место; червь неусыпающий — в еще одном месте; озеро огненное — вновь иное место; тартар — особое место; огонь неугасимый — в особой стране; река огненная — в ином месте. На эти мучения распределены будут несчастные, каждый по мере грехопадений своих. И как есть различия в грехах, так различны и мучения» [4, т. 1, с. 483].

В этом же ключе мыслит и святитель Димитрий Ростовский: «...ад будет полон грешных людей: одни вверху, другие в середине, а иные на самом дне ада» [19, т. 1, с. 274].

V.

Что же касается того обстоятельства, что определение рая и ада в смысле двух типов духовного состояния человеческой личности фигурирует в богословии как одно из наиболее значимых, — здесь важно заметить, что по преимуществу сферой его применения служат не догматические, а нравственно-аскетические поучения, и именно в этом направлении оно имеет обстоятельное раскрытие.

Дело здесь вот в чём. Загробная участь души и место её пристанища до дня Страшного Суда напрямую зависит от того религиозно-нравственного состояния, в котором она окажется после отделения от тела, и это состояние обусловлено образом её земного бытия.

Как известно, рай характеризуется добродетельностью и взаимной любовью его обитателей к Богу и друг к другу. Наследовать его может тот, кто достоин, желает и, что не менее важно, способен жить по законам и нормам святых, — тот, кто сам служит храмом, обителью Вседержителя. «Кто любит Меня, — уверяет Господь, — тот соблюдает слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим» (Ин. 14:23).

Праведниками даже и в рамках земной жизни Бог воспринимается как живительный Свет, а общение с Ним и Его святыми — как желанное благо, веселье и счастье. Духовно зрелыми последователями Христа Бог осознаётся как Рай, почему и говорят, что рай — у них в сердце (ср.: «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17:20-21)). Такое расположение души и служит залогом её приобщения к собору ангелов и увенчанных праведников — «ко граду Бога живого, к Небесному Ирусалиму» (Евр. 12:22-23).

«Ты, Христе, царство небесное, — пишет преподобный Симеон Новый Богослов, — Ты земля кротких, Ты рай зеленеющий, Ты чертог Божественный... И благодать Всесвятого Духа Твоего, Боже мой, подобно солнцу, воссияет во всех святых; и среди них воссияешь Ты — неприступное Солнце; и все они будут озаряемы по мере веры и дел, надежды и любви, очищения и просвещения от Духа Твоего, единый долготерпеливый Боже и Судие всех, для которых в различные обители и места вменятся (различные) степени светлости и степени любви, и наоборот: степень созерцания Тебя (каждым) будет (степенью) величия его, славою, наслаждением и честью — для различных чудных обителей и жилищ. Это и есть различные палаты, это “обители многи”... Где же будут стоять, удивляюсь я, отпадающие от Бога и далеко отстоящие от Того, Кто везде находится? И поистине, братие, это — чудо, исполненное великого ужаса, и чтобы хорошо уразуметь его и не впасть в ересь, как бы не доверяя глаголам Божественного Духа, требуется рассуждение ума просвещенного. Хотя и они будут находиться внутри «всего», но поистине вне Божественного света и Бога. Ибо подобно тому как (слепцы), не видящие сияющего солнца, хотя и всецело, со всех сторон бывают освещаемы (им), однако являются вне света, будучи удалены от него чувством и зрением; так и Божественный свет Троицы есть “во всем”, но грешники, заключенные во тьме, и среди (него) не видят (его) и совершенно не имеют Божественного (познания) и чувства; но опаляемые и осуждаемые своею (собственною) совестью, они будут иметь неизреченное мучение и невыразимую скорбь во веки» [20, с. 285-286, 289].

Но если человек живет вопреки своему высшему предназначению, не по совести, не по святой Божьей воле, то преобладающим началом в нём становится зло. Не желая сбросить с себя узы греха, высвобождая и развивая страсти и пороки, грешник сам разрушает естественную для него способность к здравому общению с Богом, отвращает себя от Его милости и животворящей любви, искажает в себе черты образа Божия и уподобляется представителям лукавых демонических сил. Устоявшимся беззаконникам свойственно равнодушное или даже ожесточенное отношение к Творцу, и такое расположение не меняется после физической смерти автоматически. Стало быть, и рай, как загробное место теснейшего единения с Богом, чужд для них, а ад близок. В этом контексте ад может пониматься двояко: и как место посмертного воздаяния, и как внутреннее ощущение противоречия между богообразностью души и богооставленностью, чувство глубокой отринутости от общей радости праведников во Христе.

«Добровольно сочетавшиеся с грехами и пропитанные ими во время жизни на земле грешные души, — делится знаниями преподобный Иустин Попович, — не могут от них механически освободиться путем выхода из тела или вступления в загробный мир, а тем более в силу праведного приговора частного Божия суда, на котором ни одна грешная душа насильно не освобождается от любезных её грехов, которые во время жизни во плоти она претворила как бы в некий состав своего существа. Поэтому состояние грешных душ за гробом — сродни их бывшему состоянию на земле, с тем только различием, что они, лишенные тела, содержат в себе всю ужасную реальность своих грехов, переживают ее как нечто свое собственное, не могут никуда из нее выйти и не имеют вне себя никакого предмета, на который бы могли ее перенести. После частного суда грешные души немедленно отходят в место скорби и мучения, причем сила восприятия и осознания этой скорби и этого мучения соразмерна степени их греховности. Кроме того, это мучение неполно, так как полное наступит лишь после Страшного Суда.

Эта печальная истина открыта Богом, а не выдумана человеком. О действительности существования мест мучения и самих мучений говорит Сама Истина — Господь Иисус Христос» [21, т. 4, с. 367].

«Но когда слышишь, что Господь в оное время избавил души из ада и тьмы, — учит преподобный Макарий Египетский — что сходил Он во ад и совершил славное дело, — не думай, что все это далеко от души твоей. Человек удобно вмещает и приемлет в себя лукавое, потому что смерть обдержит души Адама и душевные помыслы заключены во тьму. И когда слышишь о гробах — представляй мысленно не только видимые гробы, потому что гроб и могила для тебя — сердце твое. Когда гнездятся там лукавства и аггелы его, когда пролагают там стези и пути, по которым бы сатанинские силы проходили в ум твой и в помыслы твои, тогда не ад ли, не гроб ли, не могила ли, не мертвец ли ты пред Богом?» [2, с. 313].

Итак, в области нравственного воспитания трактовка «рая» и «ада» как состояния духовной зрелости или, напротив, греховности играет важную роль, иллюстрирует, чего должен избегать и к какому преобразованию должен стремиться христианин, чтобы стать гражданином Царства святых. Для догматики же, традиционна дифференциация рая и ада как мест обитания и воздаяния.

Примером связанности и согласованности этих трактовок может служить фрагмент сочинения, автором которого считают святителя Василия Великого: «Представляя нам множество погибающих, пророк сказал, что ад расширил уста свои. Как говорится о животных, которые от великого голода жадно хватают пищу и расширяют зев, простертый к пище, так, говорит пророк, и об аде говорится, что он расширит уста свои. Но, может быть, слово сие показывает, что обитель ада есть какое-то место в земной внутренности, отвсюду затененное и несветлое, и что в сии подземелья ведет устье, через которое нисходят души, осужденные на мучения; и оно-то, по причине множества погибающих, чтобы принять всех, сделалось расширеннее. Ибо ад — не животное и не сила, по баснословию язычников поставленная над умершими.

Посему те, которые, за еже не ведети Господа, пленени быша и изнурены гладом и жаждой духовной пищи, сходят в ад, вместе со славными, и великими, и богатыми, и губителями. Три угрозы возвещены грешникам: плен, мертвость и схождение в ад. Ибо “пленом” называется ниспадение из предшествовавшей жизни по обольщению врага, который отвлек нас от райского блаженства, “мертвостью” — отчуждение от животворящей заповеди, а “схождением в ад” — отлучение от Бога за преумножение греха и за расположение, противное добру. Как праведник уже воскрешен со Христом и спосажден на небесных (Еф. 1:20), так неправедный называется уже пленником, и мертвым, и нисшедшим в ад, по причине смертных грехов» [22, т. 1, с. 738-739].

VI.

Факт наличия разделительной пропасти между местами посмертного пребывания праведников и беззаконников засвидетельствован Господом, в пересказанном Им изречении Авраама, адресованном богачу, обитателю ада: «между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят» (Лк. 16:26).

С этим свидетельством согласуется пророчество об удалении злых из среды праведников, провозвестие об отделении овец от козлищ: «Так будет при кончине века: изыдут Ангелы, и отделят злых из среды праведных» (Мф. 13:49); «И соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую» (Мф. 25:32). Приточное определение Царства Небесного подводит к тому же мнению: «Еще подобно Царство Небесное неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода, который, когда наполнился, вытащили на берег и, сев, хорошее собрали в сосуды, а худое выбросили вон» (Мф. 13:47-48).

Правильность такого подхода подтверждается множеством святоотеческих параллелей.

«...Души благочестивых, — пишет святой Иустин Философ, — пребывают в лучшем негде месте; души же неправедных и злых в худшем, ожидая времени суда» [23, с. 12].

Святитель Григорий Двоеслов подкрепляет это учение обнаружением фактов частного посмертного опыта разных людей. «Один воин, — рассказывает он...— поражен был... язвой и помер. Тело его, по изшествии души, полежало бездыханным, но скоро возвратилась душа, и он рассказал, что с ним делалось. Многим тогда известно было, как говорил он, что видел мост, под которым протекала река, черная и туманная, испускающая несносный запах и мглу. Позади же моста был широкий зеленеющий луг, украшенный цветами пахучих трав, на котором виднелись собрания людей, одетых в белые одежды... Были там различные жилища, наполненные светом; там же воздвигался удивительной красоты дом, который, по-видимому, строился из золотых кирпичей... На берегу упомянутой реки были жилища; в некоторые из них проникал смрад и мрак, исходящие из реки, а в других этого не было. На мосту было такого рода испытание: кто из нечестивых хотел перейти через него, тот падал в мрачную и смердящую реку; праведные же, на которых не было вины, свободно и безопасно переходили через него к прекрасным местам» [24, 2011, с. 297-298].

Проясняя детали этого видения, святой Григорий настаивает на их аллегоричности. Например, раскрывая смысл образа дома из золотых кирпичей, он сообщает: «Из показанного там ясно дается понять, что делает здесь тот, для кого строится там это жилище. Кто заслужит здесь награду вечного света щедрыми милостынями, без сомнения из золота построит там себе жилище» [24, 2011 с. 300-301]. (Иными словами, человеку, творящему милостыню, то есть расходующему своё личное «золото» на нужды бедняков, воздастся сторицей).

Наконец, блаженный Августин Иппонский, излагая учение о Граде Божьем, Граде святых, ясно указывал, что Град сей не станет пристанищем нечестивцев. Там, — считал он, — «будет истинная честь, которая не будет ни отрицаться у кого-либо достойного, ни предоставляться кому-либо недостойному; к ней не будет допущен ни один недостойный, так как там не будет дозволено быть никому, кроме достойных» [25, с. 1289].

Правда, иногда евангельское изречение о разделительной бездне преподносится в той аранжировке, что она — не более чем бездна взаимного несоответствия праведников и нераскаянных грешников.

«Что же это, возлюбленные братья и сестры, за пропасть или бездна, которая легла между адом и между раем? — Задается вопросом митрополит Иоанн (Снычев). — Почему нельзя ее перейти? Нельзя из ада перейти в рай, ни из рая в ад. Что же это за пропасть или бездна? Какова ее сущность? Конечно, понимать в грубом смысле пропасть нельзя, потому что пропасть эта является не чем иным, как состоянием духа человеческого, которое он приобрел, живя еще здесь, на земле. Бездна эта бывает двоякого рода. Бездна, которая убивает в человеческом духе все святое, все истинное, все возвышенное. Эта бездна, возлюбленные братья и сестры, весьма опасная, и не дай Бог никому создать внутри себя эту бездну.

Иная бездна, которая ложится между раем и адом, — этот тоже состояние духа, но совершенно иного свойства, иного характера, иного содержания. Эта бездна — святость во Христе Иисусе, или преображение духа человеческого, которое было положено еще здесь, на земле человеком.
Вот какая бездна легла между адом и раем, о котором упоминается в притче о богатом и Лазаре» [26, с. 239-240].

Справедливости ради необходимо добавить, что такой способ прочтения слов Авраама — не плод современного вольнодумства. Основание этому было заложено давно.

«И почему же... иные думают, — рассуждал святитель Григорий Нисский, — что адом называется подземная область и что он, как в гостинице, содержит в себе души, подобно какому-то вместилищу, способному принимать в себя подобное естество и привлекающему души, восхищенные уже из человеческой жизни» [27, т. 1, с. 116].

В качестве ответа отец-каппадокиец привёл довод сестры, благочестивой Макрины: «Поелику же подобоименно называется и доброе, и злое, и делится каждое из них по двоякому понятию, разумею относительно к уму и чувству; и одни причисляют к доброй доле то, что приятным кажется чувству, а другие уверены, что постигаемое только мыслию и есть и именуется добром; то, у кого рассудок не обучен и не способен видеть лучшее, те в плотской жизни с жадностью изживают следующую естеству долю добра, ничего не сберегая для жизни последующей, а распоряжающиеся своею жизнью с разборчивым и целомудренным рассудком, в краткой сей жизни истомленные оскорбляющим чувство, сберегают доброе веку будущей жизни, чтобы лучший жребий простирался для них на вечную жизнь. Итак, вот что, по моему понятию, значит бездна, которая не разверзшеюся землею образуется, но которую производит суждение, разделявшееся в жизни на противоположные произволения. Ибо однажды избравший приятное в настоящей жизни и не уврачевавший неразумия покаянием и недоступною для себя после сего делает область благ, неминуемую эту необходимость ископав пред собою, как некую зияющую и непроходимую бездну» [27, т. 1, с. 122].

Аналогичное предположение встречаем в «новооткрытом сочинении преподобного Исаака Сирина», где славные Небесные обители, которых, по заверению Искупителя, «в доме Отца» много, отождествляются со множеством степеней духовно-нравственного преуспеяния:
«Спаситель многими обителями у Отца называет различные меры разумения водворяемых в оной стране, то есть отличия и разность духовных дарований, какими наслаждаются по мере разумения. Ибо не разность мест, но степени дарований назвал Он многими обителями. Как чувственным солнцем наслаждается каждый соразмерно чистоте и приемлемости силы зрения и как от одного светильника в одном доме освещение бывает различно, хотя свет не делится на многие светения, так в будущем веке все праведные нераздельно водворяются в одной стране, но каждый в своей мере озаряется одним мысленным солнцем и по достоинству своему привлекает к себе радость и веселие, как бы из одного воздуха, от одного места, седалища, видения и образа... Но зрелище, находящееся вне всех, есть одно, и место одно, и кроме сих двух степеней нет иной посредствующей степени, разумею же одну степень горнюю, а другую дольнюю, посреди же их разнообразие в разности воздаяний... Не уразумел ли ты.., что состояние противоположное горней степени, и есть та мучительная геена?» [28, с. 374-375].

При таком положении вещей нельзя обойти молчанием тот факт, что принцип огульного отрицания Рая как топоса не вяжется с практикой традиционного библейского словоупотребления термина «рай» (греч. «παράδεισος»), буквально означающего: «сад», «парк», то есть конкретную территорию, местность. В этом смысле слово «рай» использовано, например, в книге Бытия (Быт. 2:8), книге пророка Иезекииля (Иез. 28:13), в Песни Песней Соломона (Песн. 4:13), в книге Екклезиаста (Еккл. 2:5) и книге Неемии (Неем. 2:8).

В свою очередь ад обозначается в Священном Писании «темницей духов» (1Пет. 3:19), «тьмой внешней», где «плач и скрежет зубов» (Мф. 22:13), «печью огненной» (Мф. 13:50), вместилищем мертвых (Откр. 20:13). Сам термин «ад» ((греч. «ᾅδης» — эквивалент слова «шеол»), как и его аналоги — «геенна» и «тартар», — указывает на привязку к определенному топосу. В древности этим словом обозначалось жилище мифологического «бога» Аида, царство мертвых.

А слово «геенна» (греч. «γέεννα») связано происхождением с реально существовавшей географической точкой близ Иерусалима, долиной Енном, где во время исполнения религиозно-языческих обрядов в честь Молоха идолопоклонники приносили в жертву сожжения детей. По прошествии времени, после запрета и упразднения этого кровавого культа, в долину стали сбрасывать мусор, нечистоты, падаль и трупы людей, отчего она кишела червями и источала смрад гниющей органики; всё это предавалось огню, что, в результате, и послужило образом геенны как места мучений и скорби, где червь не умирает и огонь не угасает: «Помни, что гнев не замедлит, что наказание нечестивому — огонь и червь» (Сир. 7:18-19); «И если соблазняет тебя рука твоя, отсеки ее: лучше тебе увечному войти в жизнь, нежели с двумя руками идти в геенну, в огонь неугасимый, где червь не умирает и огонь не угасает» (Мк. 9:43-44).

Слово «тартар» (греч. «Τάρταρος») тоже указывало на весьма мрачное и ужасное место.

Принимая в соображение то обстоятельство, что в произведениях отдельных христианских писателей и действительно встречаются утверждения, схожие с утверждением митрополитов — Иерофея (Влахоса) и Иоанна (Снычева), — мы не должны сбрасывать со счетов, что они не ложатся в канву общего взгляда отцов. Сопоставление даже и части свидетельств располагает к противоположному заключению; из них легко узнать о Рае и аде как о двух пространственно разграниченных областях.

«И так как все имеет конец, — пишет священномученик Игнатий Антиохийский, — то одно из двух предлежит нам, смерть или жизнь, и каждый пойдет в свое место» [29, с. 342].

«Представим пред глазами нашими блаженных апостолов. — Обращается к читателям святой Климент Римский. — Петр... претерпевши мученичество, отошел в подобающее место славы. Павел... приобрел благородную славу за свою веру... и мученически засвидетельствовал истину перед правителями. Так он переселился из мира и перешел в место святое...» [29, с. 139].

Даже и при неглубоком знакомстве с Евангелием легко обнаружить, что оба последних высказывания согласуются с обещанием Христа, которое Он, утешая учеников, дал незадолго до Своих Крестных страданий и смерти: «В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место («τόπον — букв.: место, местность, страна...») вам. И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе...» (Ин. 14:2-3).

«А что избранные, равно и отверженные, — повествует святой Григорий Двоеслов, — заслужившие одинаковыми делами одинаковую судьбу, отводятся в одинаковые места, могут уверить нас слова Самой Истины: в дому Отца Моего обители многи суть (Ин. 14:2). Если бы в вечной жизни воздаяние было всем равное, то скорее была бы одна обитель, а не многие. Итак, существует много обителей, в которых добрые пребывают по степеням. По причине соучастия в заслугах они вместе блаженствуют, и все трудившиеся получают хотя бы по одному пенязю (Мф. 20:9); но различаются блаженствующие многими обителями; одно блаженство, которым они там наслаждаются, но разная мера воздаяния следует за разные дела» [24, с. 294].

Примечательно, что и частные откровения христианским святым, опыты созерцания ими райских жилищ (главным образом в символической форме), подтверждают и дополняют это учение.

«Что со мной было, я не знаю. — Рассказывает блаженный Андрей, Христа ради юродивый. — По Божественному изволению я пребывал в течение двух недель в сладостном видении, подобно человеку, который, сладко проспав всю ночь, просыпается утром. Я видел себя в прекрасном и дивном рае и, удивляясь этому в душе, размышлял: “Что это значит? Я знаю, что живу в Константинополе, а как сюда попал — не знаю”. И не понимал я, в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает (2Кор. 12:2). Но я видел себя облеченным в светлое, как бы из молний сотканное — на голове моей лежал венок, сплетенный из многих цветов; я был опоясан царским поясом и сильно радовался при виде той красоты; умом и сердцем удивлялся я несказанной прелести рая Божия и услаждался, ходя по нему. Там находилось множество садов, наполненных высокими деревьями, которые, колыхаясь своими вершинами, веселили мои очи, и от ветвей их исходило великое благоухание. Одни из тех деревьев непрестанно цвели, другие были украшены златовидной листвой, иные же имели плод несказанной красоты; сих деревьев нельзя уподобить по красоте ни одному дереву, ибо их насадила не человеческая рука, а Божия. В тех садах были бесчисленные птицы с золотыми, белоснежными и разноцветными крыльями. Они сидели на ветвях райских деревьев и так прекрасно пели, что от сладкозвучного их пения я не помнил себя: так услаждалось мое сердце, и я думал, что их пение слышно даже на самой высоте небесной. Те прекрасные сады стояли по рядам, наподобие того, как стоит один полк против другого. Когда я с сердечной радостью ходил между ними, то увидел большую, протекающую посередине рая реку, которая орошала прекрасные те сады. По обоим берегам реки рос виноград, распростирая лозы, украшенные листьями и златовидными гроздьями. Там со всех четырех сторон веяли тихие и благоухающие ветры, от дуновения коих сады колыхались, производя своими листьями чудный шелест. После этого на меня напал какой-то ужас, и мне показалось, что я стою наверху небесной тверди...» [30, с. 7-9].

Преподобный Иона Киевский (+1902), тоже удостоился созерцания рая, впоследствии он сообщил: «Обители эти весьма большие и прекрасные, и полки небесных сил там всех живущих хранят и им служат. Все обители велики и пространны, и украшение их неописуемо. Деревья различной красоты и исполнены жизни, цветы различные, стелющиеся по земле, красоты непостижимой и благоухания. Живущие там святые девы и матери, радостно, благоговейно и любви исполненные, встречали и приветствовали нас и, умиленно славяще Господа Бога, благодарили Его, всегда милующего и спасающего рабы Своя» [30, с. 171].

VII.

Особое место в ряду утверждений о рае и аде занимает суждение святого Иринея Лионского. Возражая гностикам, отрицавшим спасение плоти и утверждавшим, что сами они после смерти вознесутся выше небес, превыше самого демиурга, архипастырь соотнёс обитание душ усопших с местами, определяемыми не амбициями и воображением, но Божьим судом. Правда, его слова дали повод думать, что до воскресения мертвых преисподняя будет уделом и добродетельных душ.

«Итак, — пишет он, — если Господь соблюл закон мертвых, чтобы быть первородным из мертвых, и пробыл до третьего дня в преисподних местах земли, а потом, восстав во плоти, так что даже показал ученикам следы гвоздей, так и восшел к Отцу, — то как не постыдятся те, которые говорят, что “преисподние места земли” это есть окружающий нас мир, и что внутренний человек их, оставляя здесь тело, восходит в пренебесное место? Ибо, когда Господь “ходил среди тьмы смертной”, где были души умерших, а потом телесно воскрес и после воскресения вознесся, то очевидно, что и души учеников Его, ради которых Господь и делал это, пойдут в невидимое место, назначенное им от Бога, и там пробудут до воскресения в ожидании Его, потом же восприняв тела и вполне воскреснув, т. е. телесно, как и Господь воскрес, так и пойдут в присутствие Божие. “Ибо никакой ученик не выше учителя своего, но, и усовершенствовавшись, будет всякий, как учитель его”. Поэтому как Учитель наш не тотчас излетел и отошел (на небо), но ожидая определенного Отцом времени Своего воскресения, которое было означено также через Иону, после трех дней воскрес и вознесся, так и мы должны ожидать назначенного Богом времени нашего воскресения, предвозвещенного пророками, и, так воскреснув, вознестись, насколько Господь найдет [нас] достойными этого» [31, с. 522].

Схожую мысль продвигал Тертуллиан: «И если Христос, будучи Богом, умер, поскольку Он также и человек, согласно Писаниям, и, согласно им, был погребен, тоже отдал долг этому закону, по образу человеческой смерти почив в преисподней, и не прежде взошел к высоте небес, чем спустился в преисподнюю земель, чтобы там патриархов и пророков сделать причастными Себе, то ты должен верить, что преисподняя — это нижняя область, и вести себя решительно с теми, которые столь надменны, что не считают, что души верных достойны преисподней: они ведь — рабы, которые выше господина, и ученики, которые выше учителя, не пожелавшие получать утешение, ожидая воскресения на лоне Авраама. “Но для того, — говорят они, — Христос в преисподнюю вступил, чтобы мы не вступали. Впрочем, какое различие между язычниками и христианами, если темница для умерших одна и та же?” Каким же образом ты испускаешь душу в небо, когда Христос там все еще сидит одесную Отца, и еще не услышано повеление через трубу Архангела, и еще те, которых Пришествие Господа застанет в мире, навстречу Ему не восхищены в воздух, вместе с теми, которые, умерев во Христе, воскреснут первыми? Никому не открыто небо, пока земля цела, чтобы не сказать заперта. Ведь с окончанием мира откроется Царствие Небесное» [7, с. 131].

Здесь уместно заметить, что и святой Ириней, и Тертуллиан всё же провозглашали возможность загробного переселения в Царство Отца: по крайней мере для мучеников за христианскую веру.

«...Церковь на всяком месте по своей любви к Богу, — констатирует святой Ириней, — препосылает во всякое время к Отцу множество мучеников; между тем как все прочие (еретики) не только не могут показать у себя ничего такого, но и говорят, что такое свидетельство (мученичество) вовсе не нужно...» [31, с. 416].

«А каким образом явленная Иоанну в духе область рая, которая расположена под алтарем, — спрашивает Тертуллиан, — не показала никаких душ, кроме душ мучеников? Но почему же Перепетуя, мужественнейшая женщина, в день мученичества в откровении увидела там одних лишь мучеников, если не потому, что никому меч, привратник рая, не уступает, кроме тех, кто умер во Христе, а не в Адаме? Новая смерть за Бога и необычайная смерть за Христа принимается иным и особым пристанищем» [7, с. 132].

В качестве комментария к этим тезисам можно сказать, что, с одной стороны, и самые выдающиеся святые угодники Божьи смиренно почитали себя грешными людьми, достойными наказаний и мук. С другой стороны, в период деятельности святого Иринея и Тертуллиана, а это было время жестоких гонений на Церковь, уровень веры нередко определялся готовностью претерпеть мученичество и смерть за Христа. По всей вероятности, именно по этой причине оба писателя и выделили из всех категорий христиан категорию мучеников.

VIII.

Но где же находится нынешний Рай? Из Священного Писания известно, что Господь, совершив Искупление и уходя в «дом Отца», в присутствии многочисленных свидетелей «стал отдаляться от них и возноситься на небо» (Лк. 24:51). Собственно, месторасположение рая и соотносят с невидимым Небом. Так, Христос, отвечая на просьбу разбойника помянуть его «во Царствии Своем», ответил: «ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23:43). А апостол Павел, достигнув третьего неба, впоследствии рассказал, что был восхищен в рай: «Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке (только не знаю — в теле, или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать» (2 Кор. 12:2-4).

В дальнейшем многие очевидцы созерцали возносящиеся к Небу души почивших о Господе святых.

Вот, например, что повествует об одном из таких случаев святитель Афанасий Александрийский: «Антоний (Великий — А. Л.) выходит... и, возведя взор, видит, что стоит кто-то высокий, безобразный и страшный и касается главою облаков и что восходят еще некие, как бы окрыленные, и первый простирает к последним руки и одним преграждает путь, другие же перелетают через него и, миновав его, безбедно уже возносятся вверх; на последних великан этот скрежещет зубами, о тех же, которые падают вниз, радуется.
Вдруг Антонию говорит голос: “Уразумей видимое”. Тогда отверзся ум его, и уразумел он, что это есть прехождение душ, что стоящий великан есть — враг, завидующий верным, и он подпавших власти его удерживает и возбраняет им идти далее, но не может задержать непокорившихся ему, потому что они проходят выше его» [32, с. 473].

Неоднократным свидетелем восхождения душ был праведный Венедикт. Святой Григорий Великий рассказывает об этом так: «...Венедикт поднял глаза на воздух и увидел, как душа... сестры его, вышедшая из своего тела, возлетала в виде голубицы на небо» [24, с. 129]. И другой случай: «достоуважаемый муж Венедикт, по свидетельству верных его учеников, находясь вдали от города Капуи, видел душу епископа сего города, несомую Ангелами на небо в огненном шаре» [24, с. 248].

Согласно убеждению святителя Григория Паламы, вознесения праведников во времена Ветхого Завета не стоит уравнивать с восхождениями новозаветных святых, равно как и Горнее Небо не следует отождествлять с оболочкой, охватывающей землю.

«Как имели место многие воскрешения прежде Воскресения Господа, — пишет он, — так были и многие вознесения до Его Вознесения. Ибо Дух восхитил Иеремию пророка, Ангел — Аввакума, особенно же среди других, как пишется, был восхищен на колеснице огненной Илия. Но не перешел границу земли, и это было только неким перемещением, вознесением каждого из них, которое восхищало от земли и не выходило за границы земли, также и оные воскресшие снова возвращались в землю и все умирали. Но как Христос воскрес от мертвых, и смерть Им теперь не обладает, так и когда Он вознесся и воссел в вышних, вся высота находится под стопами Его, всем свидетельствуя, что Он — Бог над всем» [33, т. 1, c. 308].

Итак, признавая, что в рай души возносятся и возводятся, а в ад низвергаются, сходят, низводятся, мы можем уверенно полагать, что рай расположен выше уровня любой географической точки на поверхности земли, а ад — ниже, во внутренности, в потаенных глубинах. Например, псалмопевец сообщает об аде не просто как о расположенном в нижних пределах, но как об «аде преисподнейшем» («ἐξ ᾅδου κατωτάτου») (Пс. 85:13), чем отмечает крайне высокую степень этого признака (если буквально: самый низ, ниже некуда).

Но, с другой стороны, мы не должны забывать: Рай и ад принадлежат к иной реальности, не столько физической, сколько метафизической, существуют за гранью нашего видения и разумения и не описываются в формате привычной для нас пространственно-временной системы координат.

Леонов А. М. Преподаватель Догматического Богословия (Фрагмент из: «Православное Догматическое Богословие в конспективном изложении»).

1.Святитель Иоанн Златоуст. Полное собрание творений св. Иоанна Златоуста в двенадцати томах. М.: Изд. Златоуст, 1994, т. 4 (кн. 1.).
2.Преподобный Макарий Египетский. Творения. М.: Изд. Паломник, 2002.
3.Ким Н., свящ. Рай и человек: наследие преподобного Никиты Стифата. СПб.: Изд. Алетейя, 2003.
4.Святой преподобный Ефрем Сирин. Творения. Изд. Московский Патриархат, молдавская митрополия, Единецко-Бричанская Епархия, 2003.
5.Преподобный Нил Синайский. Путь к добродетели. М.: Изд. Сретенского монастыря, 2008.
6.Блаженный Феодорит Кирский. Творения. М.: Изд. Паломник, 2003.
7.Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан. О душе. СПб.: Изд Олега Абышко; Кифа, 2008.
8.Святитель Феофан Затворник. Жизнь и труды святого апостола Павла. Толкование апостольских посланий святителем Феофаном Затворником. М.: Изд. Правило веры, 2002.
9.Канонник или полный молитвослов. Изд. Храм Покррова Божией Матери; Паломник, 2000.
10.Толстой Л. Четвероевангелие. Соединение и перевод четырех Евангелий. М.: Изд. ЭКСМО, 2007.
11.Памятники древнехристианской письменности. Святой Иустин Философ и Мученик. Святой Игнатий Богоносец. Святой Поликарп Смирнский. Послание к Диогнету. М.: Изд. Храм святых бессребренников и чудотворцев Космы и Дамиана на Маросейке, 2005.
12.Собрание сочинений и переводов Евсевия, епископа Подольского и Брацлавского, синодального члена, экзарха Грузии, архиепископа Карталинского и Кахетинского. СПб.: Изд. Общество памяти игумении Таисии, 2005.
13.Преподобный Иоанн Лествичник. Лествица, возводящая на Небо преподобного отца нашего Иоанна, игумена Синайской горы. М.: Изд. Ставрос, 2004.
14.Стергиос Н. Саккос. Рай и ад. М.: Изд. Издательский Дом «Святая гора», 2008.
15.Иерофей (Влахос), митр. Жизнь после смерти. М.: Изд. Дар, 2008.
16.Святитель Иоанн Златоуст. Огласительные гомилии. Тверь: Изд. Герменевтика, 2006.
17.Чем мы можем помочь умершим. СПб.: Изд. Общество святителя Василия Великого, 2010.
18.Страшный Суд Божий. Видение Григория, ученика святого и богоносного отца нашего Василия Нового Цареградского. М.: Изд. Община Храма Христа Спасителя, 2002.
19.Святитель Димитрий Ростовский. Творения святителя Димитрия Ростовского в 3-х томах. М.: .
20.Преподобный Симеон Новый Богослов. Божественные гимны. Минск: Изд. ООО «Харвест», 2007.
21.Преподобный Иустин (Попович). Собрание творений преподобного Иустина (Поповича). М.: Изд. Паломник, 2007.
22.Святитель Василий Великий. Творения. М.: Изд. Сибирская Благозвонница, 2008.
23.Иустин Философ. Разговор с Трифоном Иудеянином о истине христианского закона. Ровно: Изд. ОАО «Ровенская типография».
24.Святой Григорий Двоеслов. Собеседования о жизни италийских отцов. М.: Изд. ООО «Синтагма», 2011.
25.Блаженный Августин. О Граде Божием. Мн.: Изд. Харвест; М.: Изд. АСТ, 2000.
26.Митрополит Иоанн (Снычев). Проповеди о человеческом грехе и его сущности. Самара: Изд. Православная Самара, 1997.
27.Святитель Григорий Нисский. Догматические сочинения. Краснодар: Изд. Текст, 2006.
28.Преподобный Исаак Сирин. Слова подвижнические. Изд. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2008.
29.Писания мужей апостольских. Изд. Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2008.
30.Между Раем и адом. Книга видений и свидетельств о жизни души в загробном мире. М.: Изд. Ковчег, 2009.
31.Святой Ириней Лионский. Против ересей. Доказательство апостольской проповеди. СПб.: Изд. Олега Абышко, 2008.
32.Преподобный Антоний Великий. Поучения. Сост. Е. Смирновой. М.: Изд. Сретенского монастыря, 2008.
33.Святитель Григорий Палама. Омилии. М.: Изд. Приход храма Святаго Духа сошествия, 2008.

Азбука Веры