Свт. Игнатий (Брянчанинов)

СТРАННИК

Эта статья заимствована из опыта инока, занимавшагося умною молитвою и пришедшаго от нея в то упоение, о котором говорит святый Исаак Сирский в конце 55-го Слова. Такое упоение есть действие духовнаго ощущения, как тот-же Исаак Сирский в 38-м Слов сказал: „Духовный разум есть ошущеше живота вечнаго, а живот вечный—ощущение Божественное, т. е. даруемое Святым Духом. О духовном ощущение говорит преподобный Макарий Великий в VII беседе; преподобный Симеон Новый Богослов в Слове 1-м; преподобные Григорий Синаит и Нил Сорский называют его благодатным молитвенным действием. Наименование Странник, в смысл статьи, употреблено в IV-й беседе преподобнаго Макария Великаго.

Откуда Ты шествуешь? Где Твое обычное селение? Где Ты был доселе? Почто доселе оставлял меня в одиночестве, в сиротстве, в нищете, в смерти ужасной? Познав Тебя, я познал, что без Тебя таким было мое состояние! так было оно бедственно! я стоял в преддвериях темнаго ада, я был повергнут в глубокую, неисходную пропасть. Не оставляй меня! Не могу быть без Тебя! Если оставишь,—опять я в дверях ада, опять в пропасти, опять в бедствии невыносимом и невыразимом.

Ты приходишь! — я не вижу образа шествия Твоего; вижу Твое пришествие, вижу не плотскими очами — ощущением!. Ты не даешь ни времени, ни способа размыслить — кто Ты? Неожиданно являешься в душе, Невидимый и Непостижимый! являешься с несказанною тихостию и тонкостию, вместе с властию и силою Творца, потому что изменяешь всего человека: изменяешь, претворяешь, возсозидаешь, обновляешь и ум, и сердце, и тело! Ты—Сильный — входишь в дом, связываешь крепкаго, расхищаешь сосуды дома, расхищаешь не в погибель — во спасение! И дом и сосуды были прежде Твоими; Ты их устроил, устроил для Себя; они сами отдались в горестный плен хищнику. И были они доселе — ум мой, душа моя, тело мое—под властию лютаго властелина, действовали под его влиянием. Ты приходишь: они отныне поступают в Твое распоряжение, начинают действовать под Твоим влиянием, святым, блаженным.

Как назову Тебя? как скажу о Тебе братии моей? Как передам им имя Странника, уклонившагося под кров души моей, под кров обветшавший, пришедший в окончательное разрушение, открытый для ветров порывистых, для дождя и снега, — под кров, лишь годный для стадища безсловесных? Что нашел ты в сердце моем, к которому приходили попеременно различныя греховныя помышления, входили в него безпрепятственно, находили в нем, как в яслях, как в корыте свиней, лакомую пищу разнообразных страстных чувствований? Мне кажется: я знаю имя Гостя моего! но, взирая на нечистоту мою, страшусь произнести имя. Одно неблагоговейное произнесение великаго и всесвятаго имени может подвергнуть осуждению! Сколько страшнее самое присутствие Именуемаго!

Но Ты присутствуешь! Твоя безмерная благость привела Тебя к скверному грешнику, чтоб грёшник, познав достоинство и назначение человека, вкусив самым опытом, увидёв ощущением, яко благ Господь (Псал. ХХХIII, 9), оставил пути беззаконий, оставил возлюбленное себе блато смрадных страстей, позаботился о стяжании чистоты покаянием, соделался Твоим храмом и жилищем.

Как же назову витающаго у меня, витающаго во мне Странника? Как назову чуднаго Гостя, пришедшаго утешить меня в моем изгнании, исцелить от болезни неисцелимой, изъять изь пропасти мрачной, вывести на поле Господне злачное, наставить на стези правыя и святыя, пришедшаго опять непроницаемую завесу, которая доселе распростиралась пред очами моими, закрывала от меня величественную вечность и Бога моего? Как назову Наставника, возвещающаго мне учение о Боге, учение новое и вместе древнее, учение Божественное, а не человеческое? Назову ли Наставника светом? Я не вижу света; но он просвещает ум мой и сердце превысшее всякаго слова, превыше всякаго земнаго учения, без слов, с несказанною быстротою, каким-то странным—так выражу невыразимое—прикосновением кь уму, толи действием внутри самаго ума. Назову ли Его огнем? - но Он не сожигает; напротив того орошает приятно, и прохлаждает. Он — некий глас хлада тонка (3 Царств. ХИХ, П2); но от Него 6ежит, как от огня, всякая страсть, всякий греховный помысл. Он не произносить никакого слова, — не произносит, и вместе глаголет, учит, воспёвает чудно, таинственно, с несказанною тихостию, тонкостию, изменяя, обновляя ум и сердце, прислушивающийся Ему в безмолвии, в душевной клети. Он не имеет никакого образа, ни вида, ничего в Нем нет чувственнаго. Он вполне невеществен, невидим, крайне тонок: внезапно, неожиданно, с несказанною тихостию является в уме, в сердце, постепенно разливается во всю душу, во все тело, овладевает ими, удаляет из них все греховное, останавливает действие плоти и крови, соединяет разсеченныя части человека во едино, являет целым наше естество, которое разсыпалось от страшнаго падения, как разсыпается от падения сосуд скудельный. Кто, видя возсозидание, не познает руки Создателя, единаго имеющаго власть созидать и возсозидать?

Доселе говорю лишь о действии, не называя, кто — действующий. Наименовать мне Его — страшно! Осмотрите меня, братия разглядите совершающееся во мне! вы скажите мне, что во мне совершается? вы скажите мне, кто — совершающий? — Чувствую, ощущаю в себе присутствие Странника. Откуда Он пришел, как во мне явился—не знаю. Явившись, Он пребывает невидимым, вполне непостижимым. Но Он присутствует: потому что действует во мне, потому что обладает мною, не уничтожая моей свободной воли, увлекая ее в Свою волю несказанною святостию Своей воли. Невидимою рукою взял Он ум мой, взял сердце, взял душу, взял тело мое. Едва они ощутили эту руку, как ожили! Явилось в них новое ощущение, новое движение, — ощущение и движение духовныя! Я не знал доселе этих ощущений и движений, даже не ведал, не предполагал существования их. Они явились, и от явлений их скрылись или сковались ощущения и движения плотския и душевныя; они явились, как жизнь, и исчезло, как смерть, прежнее состояние. От прикосновения руки ко всему существу моему, ум, сердце и тело соединились между собою, составили нечто целое, единое, потом погрузились в Бога, — пребывают там, доколе их держит там невидимая, непостижимая, всемогущая рука. Какое-ж чувство обемлет меня там? Обемлется все существо мое глубоким, таинственным молчанием, вне всякой мысли, вне всякаго мечтания, вне всякаго душевнаго движения, производимаго кровию; субботствует и вместе действует все существо мое под управлением Святаго Духа. Управление это необъяснимо словом. Пребываю как упоенный, забываю все, питаюсь недоведомою, нетленною пищею, нахожусь вне всего чувственнаго, в области невещественнаго, в области, которая превыше не только вещества, превыше всякой мысли, всякаго понятия: не чувствую самаго тела моего. Очи мои смотрят, и не смотрят,—видят, и не видят: уши слышат, и не слышат; все члены мои упоены, — и я шатаюсь на ногах моих, держусь за что нибудь руками, чтоб не упасть мне, или лежу, поверженный на одр, как бы в болезни безболезненной и в разслаблении, произшедшем от преизобилия силы. Чаша Господня, чаша Духа упоявает державно (Псал. XXII, 5). Так. провожу дни, недели!.. и сокращается время!.. Молчание дивное, обемлющее ум, сердце, душу, устремившихся всею крепостию своею к Богу и потерявшихся — так сказать — в безконечном движении к безпредельному, молчание это—вместе и беседа, но без слов, без всякаго разнообразия, без мыслей, превыше мыслей.

Странник, совершаюицй все это, имеет и глас и слово необычное, без слов и звука говорящие и слышимые таинственно. Ищу в Писании, где бы сказано было о таких действиях, чтоб познать чуднаго Странника, и невольно останавливаюсь пред словами Спасителя: Дух, идеже хощеть, дышеть, и глас его слышиши, но не веси откуду приходит и камо идет. Тако есть всякь человек рожденный от Духа (Иоанн. III, 8). Как же назвать самое действие?—Оно примиряет, соединяет человека с самим собою, а потом с Богом: невозможно не узнать в этом действии веяния благодатнаго мира Божия, превышающаго всяк ум, соблюдающаго сердце и помышления во Христе Иисусе (Филип. IV, 7), подаемаго приходящим к человеку, обновляющим человека Свягым Духом. Точно! При этом действии ум и сердце соделываются евангельскими, соделываются Христовыми: человек зрит Евангелие начертанным в себе: на скрижалях души, перстом Духа.

Божественный Странник, отходит, скрывается также незаметно, как незаметно приходить и является. Но Он оставляет во всем существе моем воню безсмертия, невещественную, как и Сам Он невеществен, воню духовную, живительную, ощущаемую новым ощущением, которое Он насадил, или воскресил во мне. Оживляемый, питаемый этим благоуханием, пишу и сказую слово жизни братии моей. Когда же истощится это благоухание, когда раздастся в душе моей воня смертная страстей: тогда и слово мое—без жизни, заражено смрадом и тлением!..

Если кто, слыша из уст грешника слово великое о действиях Духа, колеблется неверием, смущается мыслию, полагая, что возвещаемое действие есть действие прелести бесовской: тот да отвергнет помышление хульное. Нет, нет! Не таково действие, не таковы свойства прелести! Скажи: свойственно ли диаволу, врагу, убийце человеков, делаться врачем их? Свойственно ли диаволу соединять во едино разсеченныя грехом части и силы человека, изводить их из порабощения греху на свободу, изводить из состояния противодействия, борьбы междоусобной, в состояние священнаго о Господе мира? Свойственно ли диаволу извлекать из глубокой пропасти неведения Бога и доставлять живое, опытное Богопознание, уже не нуждающееся ни в каких доказательствах извне? Свойственно ли диаволу проповедывать и подробно объяснять Искупителя, проповедывать и объяснять приближение к Искупителю покаянием? — Свойственно ли диаволу возставлять в человеке падший образ, приводить в порядок разстроенное подобие? Свойственно ли приносить вкушение нищеты духовной, и вместе воскресения, обновления, соединения с Богом? Свойственно ли диаволу возносить на высоту Богословия, на которой человёк бывает как ничто, без мысли, без желания, весь погруженный в чудное молчание? Это молчание есть изсякновение всёх сил существа человеческаго, устремившихся к Богу, и—так сказать—исчезающих пред безконечным величием Бога (Иов. ХLII).—Иначе действует прелесть, и иначе Бог, безпредельный Владыка человеков, Который был и ныне есть их Создатель. Тот, Кто создал и возсозидает, не пребывает ли Создателем? И так услышь, возлюбленнейший брат, услышь, чём различается действие прелести от действия Божественнаго! Прелесть, когда приступает к человеку, мыслию ли, или мечтанием, или тонким мнением, или каким явлением, зримым чувственными очами, или гласом из поднебесной, слышимым чувственными ушами,—приступает всегда не как неограниченная властительница, но как обольстительница, ищущая в человеке согласия, от согласия его приемлющая власть над ним. Всегда действие ея, внутри ли оно, или снаружи человека, есть действие извне; человек может отвергнуть его. Всегда встречается прелесть первоначально некоторым сомнением сердца; не сомневаются о ней те, которыми она решительно возобладала. Никогда не соединяет прелесть разсеченнаго грехом человека, не останавливаем движений крови, не наставляет подвижника на покаяние, не умаляет его пред ним самим; но напротив того возбуждает в нем мечтательность, приводить в движение кровь, приносить ему какое-то безвкусное, ядовитое наслаждение, тонко льстит ему, внушает самомнение, устанавливает в душе идол я.

Божественное действие—невещественно: не зрится, не слышится, не ожидается, невообразимо, необяснимо никаким сравнением, заимствованным из сего века; приходить, действует таинственно. Сперва показывает человеку грех его, растит в очах человека грех его, непрестанно держит страшный грех пред его очами, приводить душу в самоосуждение, являет ей падение наше, эту ужасную, темную, глубокую пропасть погибели, в которую ниспал род наш согрешением нашего праотца: потом мало по малу дарует сугубое внимание и сокрушение сердца при молитве. Приготовив таким образом сосуд, внезапно, неожиданно, невещественно прикасается разсеченным частям, — и оне соединяются во едино. Как прикоснулся?—Не могу объяснить: я ничего не видёл, ничего не слышад, но вижу себя измененным, внезапно ощутил себя таким от действия самовластнаго. Создатель подействовал при возсоздании, как действовал Он при создании. Скажи: слепленное из земли тело Адама, когда лежало еще не оживленное душею пред создателем, могло ли иметь понятие о жизни, ощущение ея? Когда внезапно оживилось душею, могло ли прежде размыслить, принять ли душу, или отвергнуть ее? Созданный Адам внезапно ощутил себя живым, мыслящим, желающим! С такою же внезапностию совершается и возсоздание. Создатель был и есть неограниченный Владыка,— дёйствует самовластно, вышеестественно, превыше всякой мысли, всякаго постижения, безконечно тонко, духовно вполне, невещественно.

Но ты еще колеблешься сомнением! Смотришь на меня, и, видя пред собою толикаго грешника, невольно вопрошаешь: неужели в этом грешнике, в котором действие страстей так явно и сильно — неужели в нем дёйствует Дух Святый?

И грёх-то привлекает Святаго Духа к человеку! Привлекает Его грёх, не осуществляемый совершением, но зримый в себе, признаваемый, оплакиваемый! Чем более человек вглядывается в грех свой, чем более вдается в плач о себе: тем он приятнее, доступнее для Духа Святаго, Который, как врач, приступает только к сознающим себя больными, напротив того отвращается от богатящихся суетным своим самомнением (Лук. I, 53). Гляди и вглядывайся в грех твой! не своди с него взоров! Отвергнись себя, не имеяй душу свою честну себе! (Деян. XX, 24). Весь вдайся в зрение греха твоего, в плач о нем! Тогда, в свое время, узришь возсоздание твое непостижимым, тем более необъяснимым действием Святаго Духа. Он придет к тебе, когда ты не чаешь Его, — воздействует в тебе, когда ты признаешь себя вполне недостойным Его!

Но если в тебе кроется ожидание благодати, — остерегись: ты в опасном положении! Такое ожидание свидетельствует о скрытном удостоении себя, а удостоение свидетельствует о таящемся самомнении, в котором гордость. За гордостию удобно последует, к ней удобно прилепляется прелесть. Прелесть есть уклонение от Истины и содействующаго Истине Святаго Духа, уклонение ко лжи и содействующим лжи духам отверженным. Прелесть существует уже в самомнении, существует в удостоении себя, в самом ожидании благодати. Это ея первоначальные виды; так почка, цвет, зародыш — первоначальные виды зрелаго плода. От ложных понятий являются ложныя ощущения. Из ложных понятий и ощущений составляется самообольщение. К действию самообольщения присоединяется обольстительное действие демонов. Демоны первенствуют и начальствуют в области лжи: произвольно подчинившийся демонам поступает под насильственное влиянию их. Как омраченный и обольщенный ложью, признанною им за истину, он лишается самовластия, не примечая того. Такое состояние— состояние прелести. В него входим, в него низвергаемся за гордость нашу и самолюбие. Любяй душу свою, погубить ю: а ненавидяй души своея вь мире сем, в живот вечныи сохранить ю (Иоанн. ХII, 25). Аминь.

 СОЧ. ЕП. ИГН. БРЯНЧ., Т. II.