Статьи - Библейский сюжет

О толковании и понимании Библии
Часть 2

Ценность научного исследования Библии
 
       Од нажды ко мне пришла девушка и с восторгом рассказывала о домашней группе изучения Священного Писания, в которой она состояла. Я спросил: как происходит у них толкование Писания?     
 «О, мы читаем Писание вслух, а потом каждый делится своим пониманием. Так мы приходим к пониманию подлинного смысла».
Я спросил, а почему они думают, что если десять некомпетентных людей прочитают библейский отрывок, они смогут прийти к правильному пониманию. Как можно прийти к правильному пониманию, если, в общем-то, все не знают, как правильно его толковать? «Вы, – говорю, – просто придумаете толкование, которое будете считать правильным. Но очень не уверен, что оно будет правильным».
Девушка обиделась. Она что-то бормотала о том, что один человек или три еще могут ошибаться, но десять…
А почему не могут десять? Почему эти десять не дерзнут разбирать какой-нибудь шумерский или ирландский эпос (хотя современные молодые люди, пожалуй, и дерзнут), но думают, что правильно понимают слова Библии? Почему люди думают, что Библию легко понять? Я уже говорил где-то, что учился в Семинарии и Академии 8 лет и у нас каждый день было изучение Священного Писания. То Ветхого, то Нового Завета, но каждый день пара уроков обязательно. И так все 8 лет. Если мы, по самым скромным подсчетам, скажем, что в году 270 учебных дней (хотя на самом деле – больше), то в год получается 270 пар. Умножьте их на 8 и получите 2160 пар! И вот представьте, что мы, выпускники Духовной Семинарии и Академии то, и то не являемся специалистами, а лишь только знакомимся с Библией. Узнаем направления, в которых нужно двигаться в разработке того или иного вопроса, знакомимся с литературой, с разными взглядами, школами, традициями толкования и понимания…

Итак, изучение Священного Писания должно основываться не на субъективных мнениях, а на объективных исторических данных. Не забывайте, что слова Библии имеют не абстрактное значение, которое каждый может формулировать как угодно, а конкретный смысл. Это, кстати, относится и к святым отцам. У многих из них было свое толкование того или иного момента. Мнение святого отца, несравненно важней, чем мнение какого-нибудь простого человека, но и к святым отцам мы можем применить этот же критерий: никакой авторитет святого отца не позволяет ему толковать Священное Писание, как ему захочется, как ему кажется вернее. На первом месте все же стоит то, что Сам Господь вложил в Священный текст, идеи Бога, а не идеи толкователей, хоть и очень авторитетных.

И в этом отношении, в отношении уяснения идей Бога, вложенных в Писание, нам очень помогают серьезные научные библейские исследования.   

 Сильные и слабые стороны научно-критического исследования Библии

 Нельзя игнорировать потрясающие находки и открытия в области научного изучения Библии. Можно обозначить список этих достижений библейской критики:

А) Одно из величайших достоинств библейской науки – идеал честного, критического поиска истины с использованием объективных исторических и филологических критериев.
Понятно, что абсолютная объективность недостижима, но все же сегодня мы можем приблизиться к ней максимально близко. Это доказано положительными результатами исследований во многих областях библейской науки. «Рассуждающая, критическая и миропонимающая способность души – это отличительная особенность, свойственная самой ее природе, то, благодаря чему душа хранит в себе образ божественной благодати». Так писал св. Григорий Нисский в письме к своей сестре Макрине в 4-м веке.
Как, например, мы мечтали бы перенестись в век мучеников и исповедников, чтобы соприкоснуться с живыми действующими лицами нашей церковной истории, получить благословение свт. Иоанна Златоуста, помолиться на богослужении свт. Николая Чудотворца, так многие святые отцы мечтали бы иметь те достижения библеистики, которые доступны нам сегодня… Но ни нам перенестись туда невозможно, ни им попасть в наш век нереально. (Впрочем, надеемся, что в вечности эти проблемы будут сняты).

Б) Ученые провели кропотливую работу по сопоставлению многих тысяч рукописей и отрывков из рукописей всех дошедших до нас древнейших вариантов Священного Писания. Таким образом, мы имеем критические научные издания, которыми могут пользоваться ученые всего мира и в которых мы имеем дело не с вариантом Священного текста, принятым в той или иной церковной общине в то или иное время, а с максимально подлинным текстом Священного Писания. (Напомню, что в рукописных Библиях разных мест и разного времени встречались какие-то свои особенности, добавления или, напротив, пропуски).

В) Библейская наука создала огромный объем знаний о Библии и ее содержании, происхождении, развитии идей, быте, окружавших ее религиях и культурах. Словари, энциклопедии, комментарии, книги и журналы… Одному ученому всей жизни не хватит, чтобы усвоить этот колоссальный объем знаний. Изучение любой отрасли библейской науки становится крайне увлекательным и плодотворным, потому что основывается не на гипотезах и догадках, а на научных данных.

Г) Критические библейские исследования помогли нам понять бесчисленное множество библейских установлений и понятий, таких, как: Завет, пророчество, Царство Божие, эсхатология, Спасение… Сейчас мы об этих понятиях знаем больше, чем когда бы то ни было. 

Д) Тщательное изучение Писания позволило открыть его учение относительно многих человеческих положений и установлений. Так, еще сто лет назад кто-то мог утверждать, что Библия проповедует расовую нетерпимость, угнетение женщины, рабовладение, священную войну и истребление инакомыслящих и проч. Однако такое понимание основывалось на фрагментарном понимании того или иного момента Библии. Комплексное изучение богословия Писания позволило прийти к цельному пониманию смысла Библии. После этого все частные и предвзятые интерпретации остаются за рамками научного обсуждения, это не более чем маргинальные умственные потуги, а не богословие Священного Писания.

Говоря о сильных сторонах научного изучения Библии, мы должны отметить и слабые стороны этого изучения, вернее, подводные камни, которые могут поджидать неосторожного библеиста.

А) Первое и самое большое искушение, поджидающее исследователя Библии, заключается в том, что, сосредоточившись на изучении Библии как литературного памятника, ученый может перестать видеть за всеми этими текстологическими и историческими нюансами Божественное возвещение Библии. Из источника Спасения, из Книги Жизни, Библия может для такого человека превратиться к какой-то сборник исторических преданий и сюжетов.
Происходит парадоксальная ситуация: такой ученый, исключительно сильный в научном изучении Библии, оказывается бессилен понять, что Библия говорит о Спасении, как Библия возвещает о Христе. «Там, где отцы Церкви были наиболее сильны, – а именно в христоцентричном богословии Писания, – современная библеистика слабее всего. Современные библейские исследования слишком часто выглядят богословски неадекватными, даже беспомощными: они захлебываются в волнах исторического и литературного моря, не в силах усмирить бурю, которую сами же подняли» (прот. Т. Стилианопулос).

Б) Другая проблема – профессиональное высокомерие богословов, неспособных отдать должное духовности Библии. Здоровый подход – это когда библеист, изучающий Писание с помощью самых лучших историко-критических методов, открыт к духовности, видит в Библии – Священное Писание, видит веяние Духа Святого. Но «там, где специалисты замыкаются на себе, поглощенные своими навыками и методологиями, слепые и безразличные к тому, насколько в конечном счете ценность их работы соответствует предмету их исследования, – там возникает болезнь профессионального снобизма» (прот. Т. Стилианопулос). Такие люди часто считают, что «приватизировали» Писание, что его тайны принадлежат им, а не всем людям.
Всегда неприятно, когда искусствовед с умным видом размышляет о художественном искусстве, а сам ничего за свою жизнь не написал, или когда музыковед может только анализировать и критиковать чужую игру, а сам не в состоянии сесть и сыграть.
Святитель Василий Великий называл исследователей Библии, которые придавали большое значение букве, упуская при этом духовный смысл Писания, «не богословами, а техническими специалистами, технологами» (греч. технологуси).
В этом отношении можно заметить, что идеальный вариант – когда богослов или библеист является служителем Церкви. (В древности, кстати, все богословы были или епископами или священнослужителями.) Очень хорошо, если научные изыскания соединяются с опытом молитвенной и богослужебной жизни.
Для протестантов это проблема, ввиду оскудения духовности и благодати в их общинах. Именно поэтому протестантские толкования часто кажутся мертвенными, безжизненными, бездуховными. Это работы хорошие с технической стороны, но живого дыхания Библии там мы не ощущаем.

Отец Теодор Стилианопулос указывает на достаточно глубокие и печальные последствия такого подхода.
Для таких ученых Библия перестает восприниматься как живое дуновение Святого Духа, Спасающего и Животворящего, а превращается в бездушный исторический документ. Соответственно, она не может ничего дать и душе такого ученого, он не видит в Библии Слово Божие. А раз не видит, все духовное в Библии начинает такого человека раздражать. Ему хочется и хочется ниспровергать, критиковать, демифологизировать. Он делает это в статьях и на лекциях с мазохистским и садистическим азартом. И себе самому как бы напоминает, что ничего в Библии таинственного и духоносного нет, и студентам с радостью говорит об этом и радуется их смущению. Приведу пример: в Западной библеистике практически всего 20-го века считалось, что чудеса Христовы – не более, как красивые легенды, мифы, придуманные христианами, чтобы подчеркнуть Божественность Иисуса. Таким исследователям какое-то странное удовольствие доставляла возможность провести параллели между Евангельскими чудесами и античными мифами и сказками того времени. Когда такой толкователь подрывал в своих слушателях веру в чудеса, он радовался, считал свою научную миссию выполненной. А чему радоваться-то тут? И почему бы ему не допустить, что это как раз он заблуждается, а не Евангелист и не Апостол, рассказывающий о чуде?
Отец Теодор Стилианопулос цитирует слова одного лютеранского пастора, который с грустью сетует на установившийся в лютеранских колледжах и семинариях обычай грубо выбивать из студентов благоговейный взгляд на Писание. На студента обрушивается «шквал критики, ведущий к скептицизму, цинизму и огульному недоверию ко всему в Библии. … Я оказался служителем церкви, в которой, несмотря на всякую благочестивую риторику, Библия, по сути, не почитается, а разоблачается; на словах в нее верят, на деле – втаптывают в грязь» (это свидетельство пастора датируется 1994 годом).

  Почему мы должны пользоваться исследованиями западных библеистов, неужели нам мало православных?

 
Мало! Дело в том, что до большевистской революции, до 1917 года, в России сформировалась крепкая школа высококлассных ученых-богословов. В истории Древней Церкви и богословия специалистом экстра-класса был Василий Васильевич Болотов, в истории Русской Церкви – Евгений Евстигнеевич Голубинский, крупнейшим в мире (!) специалистом по Ап. Павлу был Николай Никанорович Глубоковский. Были потрясающие патрологи, великолепные переводчики и филологи… Все это окончилось в 1917 году. Духовные Академии были закрыты, профессора репрессированы или высланы из России. Традиции богословской и церковной науки были прерваны. В советское время оставшиеся в живых профессора-богословы были оторваны от мировой науки, не имели контактов с зарубежными коллегами-специалистами, не могли читать новинки богословских исследований.
Только в последние 10–15 лет русские богословы имеют возможность выйти на просторы общемирового уровня исследований. Путь созревания высококлассного ученого-специалиста – долгий путь. А пока сложится традиция, система, пока вырастут ученики… пройдут десятилетия.
Надо сказать, то, что я вижу в богословской среде, меня радует. Преподаватели нынешней Духовной Академии на голову выше многих преподавателей того времени, когда учился я. В специализированных богословских журналах публикуются очень хорошие статьи, в последние годы вышло немало серьезных православных исследований.
Постепенно русские православные богословы выходят на общемировой уровень. Думаю, что своего признания они добьются не ранее, чем через 30 лет.

На Западе же все это время протекала мощная научная жизнь. В течение 20-го века было полностью исследовано Священное Писание. Мне было грустно, когда я учился в Духовной Семинарии и Академии и мы изучали библеистику по дореволюционным книгам. Для тех, кто не ориентируется в вопросе, напомню, что в исторической науке смена научно-исторических положений происходит раз в 25 лет. Когда моя жена училась в Университете, на факультете востоковедения (Древний Восток: Шумер и Аккад), им сказали, чтобы они не читали книги, написанные ранее середины 1970-х. Только конец 70-х, 80-е и 90-е годы. Естественно, не на русском, а на европейских языках.
Просто современная наука идет такими темпами, что за 25 лет данные попросту устаревают. Археологические раскопки, филологические исследования и т.д. полностью обновляют ту картину представлений, которую имел ученый предыдущего поколения.
Как нельзя изучать Древний Восток по старым книжкам, так нельзя изучать и Библию по старинным пособиям. Понятно, что святые отцы остаются всегда одними и теми же, но филология, история, текстология, археология и многое другое… меняются в связи с научными исследованиями. 

Читая научно-богословские новинки, мы видим, как то, что еще вчера считалось научными данными, сегодня потрясено и считается как раз ненаучными данными. Приведу пример. Как многие знают, в 1947 году в Палестине, в районе Кумран, были найдены сотни древних рукописей. Их назвали Кумранскими рукописями. Это было самое выдающееся археологическое открытие 20-го века.
Еще 10 лет назад считалось, что эти рукописи принадлежали секте ессеев – отшельников, живших в Иудейской пустыне. Во всех книгах и статьях, которые старше 10 лет, вы найдете именно эту информацию.
Однако в последние годы это мнение было отвергнуто. Самые тщательные исследования говорят, что Кумранская библиотека не имеет никакого отношения к кумранитам-ессеям. Скорее всего, это библиотека Иерусалимского храма, которая была спрятана в один из напряженных моментов (может быть, перед Иудейской войной 1-го века) в пещерах Кумрана.
Вы скажете, какая разница? Большая! Одно дело – пытаться уяснить по этим рукописям (как это было прежде) философию пустынных жителей, по сути, иудейских маргиналов и сектантов. И совсем другое дело, когда оказывается, что это книги самых что ни на есть законных иудейских лидеров, фарисеев и законников (именно они хранили свои свитки в библиотеке при Иерусалимском храме).

«Неразумно было бы претендовать на методологические достижения в тех областях, где православные все еще учатся у своих западных коллег… Православный подход, наряду с разумным и сбалансированным восприятием природы, авторитета и свидетельства Писания как Слова Божьего, предусматривает соответствие стандартам критического исследования и свободу научного поиска» (прот. Т. Стилианопулос).

священник Константин Пархоменко

Продолжение следует...